|
НАЦИСТЫ И ГРААЛЬ
В фильме Стивена Спилберга «Индиана Джонс и последний Крестовый поход» археолог-искатель приключений вступил в схватку с нацистами за обладание Святым Граалем.
История лишь кажется вымышленной. В двадцатых - тридцатых годах прошлого века нацисты реально занимались поисками Грааля.
Археолог-историк Отто Ран умер при загадочных обстоятельствах в возрасте тридцати пяти лет перед самым началом Второй мировой войны. За десять лет
до этого он изучал «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, ездил по всей Европе в поисках Святого Грааля и обследовал пещеры и замки катаров-еретиков [1]. Его поисковая одиссея началась
в двадцатые годы. Молодой немецкий писатель-историк задумал подготовить диссертацию о Киоте, «выдающемся ученом», ставшем для Вольфрама фон Эшенбаха
главным авторитетом во время работы над романом о Граале. Штудируя «Парцифаля» Вольфрама и оперу Рихарда Вагнера [2], Отто Ран пришел к выводу: последняя крепость катаров в Южной Франции
и есть Мунсальвеш фон Эшенбаха, Монсальват Вагнера, замок Грааля.
Свои поиски Отто Ран сосредоточил на Лангедоке, южной провинции Франции. Историк решил, что на Вольфрама оказала влияние поэзия катаров и
трубадура Киота. Он не раз поднимался по крутым тропам к развалинам замка Монсегюр [3], обшаривал пещеры и скалы Пиренеев, пытаясь найти следы, оставленные катарами, средневековыми еретиками, жестоко подавленными католической церковью в тринадцатом веке.
Он, как и многие другие искатели Грааля, не сомневался в тождественности замка Монсегюр и Мунсальвеша Вольфрама фон Эшенбаха, замка Грааля в его романе «Парцифаль». В Мунсальвеше, «горе Спасения», Парцифаль видел Грааль, магический камень, упавший с неба. Отто Ран знал: легендарным сокровищем катаров был Святой Грааль.
Отто Рану Грааль виделся магическим изумрудом, выпавшим из короны Люцифера, когда его изгоняли с небес. О падении Монсегюра и уничтожении катаров историк написал две книги: «Kreuzzug gegen den Gral» («Крестовый поход против Грааля») и «Luzifers Hofgesing» («Двор Люцифера»). Отто Ран нарисовал довольно жуткую картину:
|
|
Генрих Гиммлер (Heinrich Luitpold Himmler).
|
|
«Колокола плавились в звонницах, мертвые тела горели в огне, соборы взрывались, как вулканы. Кровь текла рекой, весь город полыхал, стены рушились, монахи пели, крестоносцы сеяли смерть, цыгане мародерствовали... и так начался крестовый поход против Грааля».
«Der Wartburgkrieg» представляет собой сборник немецких поэм тринадцатого века. В нем записано состязание исполнителей в замке Вартбург, среди которых были Вольфрам и волшебник Клингсор. Из строфы 143 мы узнаем, что корону Люцифера делали шестьдесят тысяч ангелов. Когда Люцифер оказал открытое неповиновение Богу и попытался выдворить его из Царствия Небесного, Всевышний оскорбился его
наглостью, и на небесах разразилась война. Мятежные ангелы были изгнаны, архангел Михаил вступил в схватку с Люцифером, и из короны Люцифера выпал изумруд. Он-то и стал камнем, прилетевшим со звезд, который Вольфрам фон Эшенбах в «Парцифале» назвал Граалем.
В Лангедоке от одного пастуха Отто Ран услышал историю, давшую ему повод заключить, что тайным сокровищем катаров Монсегюра являлся Святой Грааль, драгоценный камень, выпавший из короны Люцифера. Хранили его в замке так называемые «совершенные» (perfecti) катары. Крестоносцы загнали последних еретиков в Монсегюр, крепость на горе Табор (так назвал Отто Ран вершину, где был построен замок, полагая, что катары считали ее аналогией библейской горе Божией), но и там они подвергались опасности.
Креастоносцами, осадившими замок катаров, были воины Люцифера. Они добивались Грааля, чтобы реставрировать «диадему князя».
Когда осаждавшие были близки к тому, чтобы захватить замок, с неба спустилась белая голубка и своим клювом расколола гору Табор надвое. Эсклармонда
де Фуа, хранительница Святого Грааля, бросила драгоценный камень в недра горы, скалы сомкнулись, и Грааль исчез. Воинство дьяволов Люцифера овладело замком, но
камня не нашло. Взбешенные крестоносцы умертвили всех оставшихся в живых катаров. Неподалеку от Монсегюра находится «поле Сожжения», где катаров
подвергли смерти на костре. Все катары сгорели заживо, кроме Эсклармонды де Фуа.
Увидев, что Святой Грааль вне досягаемости воинства Люцифера, она поднялась на вершину Табора, превратилась в голубицу и улетела в горы Азии.
В начале тридцатых годов Отто Ран вернулся в Германию, и его исследованиями заинтересовался Генрих Гиммлер, глава CC. Он сам давно уже увлекался
легендами о короле Артуре и Святом Граале. В Вевельсбурге, поблизости от города Падерборна в Вестфалии, Гиммлер создал «замок Грааля». Здесь
«рыцари» эсэсовского ордена Гиммлера собирались за нацистским Круглым столом.
Замок Вевельсбург был построен в эпоху Ренесанса в начале семнадцатого века для князя-епископа Падерборнского. Это единственный в Германии замок в виде
треугольника. В августе 1934 года Генрих Гиммлер арендовал его на сто лет за символическую плату - одни рейхсмарку в год. Эсесовцы переделали старую крепость в
SS-Schule Haus Wewelsburg - культурный, идеологический, духовный штаб ордена CC. Камелот Гиммлера создавался рабским трудом заключенных концлагерей.
На стройку пригнали 3900 узников, для них Гиммлер соорудил возле замка Вевельсбург особый концентрационный лагерь Нидерхаген.
В этом «Камелоте» умерли 1285 заключенных.
Замок Вевельсбург (Wewelsburrg).
В Северной башне Вевельсбурга Гиммлер оборудовал Obergruppenführersaal - просторный зал с дубовым круглым столом, за которым сидели двенадцать группенфюреров. Этих двенадцать эсэсовцев-рыцарей отбирал лично Гиммлер, исполнявший роль великого магистра ордена. На полу красовался эзотерический знак Черного солнца. Под залом располагалось так называемое «царство мертвых».
По плану Гиммлера, в нем должны были содержаться кремированные останки эсэсовской элиты. У каждого «рыцаря» в замке имелась опочивальня. Спальня Гиммлера посвящалась саксонскому королю девятого века Генриху I Птицелову. Гиммлер считал себя королем Генрихом, возродившимся после реинкарнации.
Гиммлер начал давать деньги на исследования Отто Рана, и археолог-историк стал сотрудником «Аненербе», нацистского бюро по изучению древней германской истории и наследия предков. В этом качестве он летом 1936 года участвовал в экспедиции в Исландию. На пути в Исландию экспедиция сделала остановку в Эдинбурге, и Отто Ран имел возможность подняться на Трон Артура, громадный холм, с которого открывается великолепный вид на город. Предполагается, что эмиссары Гиммлера хотели отыскать в Исландии следы Ультима Туле, колыбели нордической расы. В том же году Отто Ран вступил в ряды CC Гиммлера, и ему довольно быстро присвоили звание SS-Unterscharführer -
унтер-шарфюрера, то есть унтер-офицера.
|
|
План неосуществленного расширения Вевельсбурга (треугольник в центре - существующий замок).
Самодеятельные исследователи настойчиво хотят видеть в неосуществленных планах расширения замка «копье судьбы» или копье Лонгина, которым римский сотник
пронзил бок Христа, распятого на кресте, и которое стало важной составной частью мифологии Грааля. Источник этого тезиса можно отыскать у Тревора Рейвенскрофта
(Trevor Ravenscroft) в его книге «Копье Судьбы» (англ. издание 1972 г., немецкое - 1974 г.). Рейвнскрофт отождествляет здесь Копье Судьбы и Святое Копье, входящее в
состав атрибутов императорской власти, и утверждает, Гиммлер сделал его «сквозной темой расположения и символического украшения помещений». Глядя на проект
расширения замка и в самом деле нельзя не увидеть очертания копья, однако сам автор проект Бартельс в подробном пояснении к своему проекту не указывал на эту аналогию.
|
|
В 1937 году Отто Рана назначили в эсэсовский концлагерь Дахау, где он стал заниматься садоводством. Через год нацисты разочаровались в нем, и Отто подал в отставку. Высказывалось предположение, будто по происхождению он был евреем. Как засвидетельствовали его ближайшие родственники, евреем он не был, но был гомосексуалистом, что также не соответствовало требованьям Третьего рейха. В 1939 году Отто Ран бежал из Берлина, опасаясь за свою жизнь. Он скрывался в тирольских Альпах, где его нашли замерзшим в снегу у реки.
Вокруг Грааля нацистов сконструировано немало загадочных теорий. Одна из версий состоит в том, что Отто Ран, обследуя пещеры катаров в окрестностях
Монсегюра, нашел Святой Грааль. Реликвию затем доставили в замок Гиммлера Вевельсбург, а Рана нацисты убили, чтобы он не раскрыл секреты Грааля. Говорили также,
будто бы нацисты устраивали в замке Вевельсбург ритуалы черной магии: при помощи некромантии оживляли оторванные на Восточном фронте головы офицеров CC и
допрашивали их. По другой версии, ближайший помощник Гитлера Рудольф Гесс полетел на «мессершмитте» в Шотландию с заданием забрать Святой Грааль в
часовне Росслин. Некоторые любители невероятных историй утверждали, что нацисты из Лангедока отправили целую
колонну грузовиков с сокровищами катаров. Обсуждалась и такая гипотеза: Отто Ран якобы не погиб, а спустился с гор и жил под другим именем. Ни одна из этих историй
не подтверждается фактами и документами.
Генрих Гиммлер намеревался провести в Вевельсбурге крупномасштабные строительные работы. По оценке, они могли стоить 250 миллионов рейхсмарок. Вевельстбург должен был стать «центром Нового мира», омфалом тысячелетнего рейха.
Планы Гиммлера не сбылись, и «тысячелетний рейх» просуществовал лишь двенадцать лет. Гиммлера арестовали 22 мая 1945 года, и он покончил с собой, проглотив капсулу с цианистым калием. Последних узников концлагеря Нидерхаген американские войска освободили 2 апреля 1945 года.
Сегодня в Вевельсбурге открыт музей с постоянно действующей экспозицией «Вевельсбург 1933-1945: ритуалы и террор CC». Выставка посвящена памяти жертв концлагеря Нидерхаген. Но она служит и грозным предупреждением живущим.
Читать дальше 
Источник: Саймон Кокс, Марк Оксбрау
«Король Артур и Святой Грааль от 'А' до 'Я'»,
Лоис Х. Греш, Роберт Вайнберг «Индиана Джонс. Наука и технологии»,
Наталья Будур «Повседневная жизнь инквизиции в Средние века».
СТРАНИЦЫ:
1 |
2 »
ПРИМЕЧАНИЯ
1) Катары. В Европе в X-XI веках еретическое движение приобрело массовость. Известный русский ученый Н.А. Осокин писал:
«Вскоре после того как миновал 1000-й год от Рождества Христова, год ожидаемого многими конца света, по Европе прокатилась волна
увлечений странными верованиями. Их общий источник лежал на Востоке, в отрогах Закавказья, где за несколько веков до этого существовало настоящее княжество
еретиков-павликиан, сохранивших здесь, в укрытии от множества исторических бурь, представления тех поколений людей, что были свидетелями возникновения христианства,
представления, которые теперь совсем не казались христианскими. Павликиане верили в то, что мир создан при участии злого бога, что Христос лишь принял облик человека,
нисходя в юдоль страданий; они требовали от Церкви принципиальной отделенности от государства, они не принимали православную обрядность и авторитет как восточных,
так и западных пап-патриархов.
Понятия прошлого и будущего были для них абстракцией, ибо все, ради чего жил человек, происходило именно сейчас и здесь. Они не искали полутонов, пастельных оттенков;
их мир был расцвечен всего лишь двумя красками - даже не красками, а крайностями полярного бытия, - белой и черной.
Когда византийские императоры одолели-таки странных еретиков, часть пленных павликиан поселилась во Фракии. Там они смешались со славянскими племенами, а затем оказались в сфере влияния Болгарского царства.
Именно там, в Болгарии, и сложилось учение богомилов - первый вал бури, впоследствии обрушившийся на христианскую Европу. Патарены Италии, альбигойцы юга Франции почитали богомилов как старших и мудрых братьев, хранящих нить некоей, уже известной нам традиции.
Однако самой знаменитой ветвью этой традиции стали все-таки альбигойцы - и из-за связи своей истории с возникновением инквизиции,
доминиканского и францисканского орденов, и из-за героической, чисто рыцарско-средневековой борьбы, на которую оказались подвигнуты местные виконты, бароны,
графы и даже три короля - французский, арагонский и английский. Альбигойские войны не являются историей сугубо религиозных противоречий, они вплетены в общую
историю культуры того времени. Они прямо связаны с процессом складывания французской нации и французского государства.
Цветущее состояние Южной Франции было разрушено войнами, которые велись против нее крестоносцами севера по воле Иннокентия III.
Его воля была исполнена в точности. 20 лет продолжались опустошительные войны, 20 лет земли Южной Франции подвергались разорению.
Умирающая поэзия юга стала в это время выразительницей злобного и мстительного чувства побежденных. Их неумеренная, как и все страсти,
но совершенно понятная нам, посторонним судьям, злоба была направлена против Рима, изрекшего на них анафему, и против Северной Франции, взявшей на себя обязанности
палача. На этой-то почве и выросло множество едких сатир против
«обманов, измен, алчности, пороков и тирании духовенства», против хищной и вероломной жестокости северных французов. В сирвентах (род поэзии трубадуров, жанр
«служебной», а не любовной поэзии. Часто в сирвентах воспевали или проклинали войну, Крестовые походы и другие события общественной жизни), направленных против
Рима, мы встречаем указания на те пороки его, которые вызывали впоследствии великое реформационное движение. Рим обвиняется в политике обмана, в чрезмерной алчности.
Памятник убитым катарам вблизи Монсегюра.
Рим же наносил удары Южной Франции не только потому, что она была пропитана альбигойской ересью, но и потому, что там процветала неприятная
ему свобода совести.
Король Франции Людовик Святой пытался помочь южным провинциям страны и хоть как-то облегчить последствия бед, которые обрушились на
Прованс по воле и вине его отца и деда. Но разоренные гнезда баронов уже не вернули себе своего былого великолепия, прошлое величие погибло безвозвратно.
Почему же были разрушены баронские гнезда, истреблен цвет рыцарства, растоптана цветущая земля юга Франции?
Все дело в том, что с древних времен ересь, по выражению монаха-летописца, «свила себе на юге Франции в Провансе и Лангедоке прочное гнездо». С далекого Востока проникли сюда превратные идеи манихеев, павликиан, богомилов, патаренов и катаров - так назывались в разных местах «дети одинаково мерзких заблуждений». Передаваясь из страны в страну, от одного народа к другому, из одного поколения в другое, идеи эти, изменяясь и развиваясь, достигли, наконец, юга Франции, счастливо миновав все заставы и таможни, воздвигаемые им на пути верными слугами папы.
Идеи эти усвоили люди всех сословий; их хранили в своей душе даже могущественные тулузские герцоги, владельцы замков и бароны Нарбонн, Венсен, Сен-Жиль, Фуа, Коммен, Альбижуа. Их проповедовали и благородные рыцари, и мирные торговцы, ересь звучала в задушевных песнях провансальских трубадуров и в тихих песнях лангедокских поселян.
Еретики отвергали все книги Ветхого Завета, доказывая, что он уже отменен, а книги Нового читали на своем языке.
Они учили, что Бог один, отрицали Троицу, считали, что причащение и брак вовсе не таинства.
Они говорили, что Христос не «умирал и не воскресал», а слово Божие следует понимать духовно, а не буква в букву, ибо «буква мертва, а дух жив», что в деле религии следует повиноваться одному Богу, а не людям.
Они учили, что Бог создал души человеческие, а облек их плотью не кто иной, как дьявол, и люди должны носить плоть свою до тех пор, пока не освободятся от грехов и земных уз. Лишь тогда души вернутся в горнюю обитель, на небеса, а до тех пор будут странствовать и мучится на земле, ибо катары отрицали и существование ада.
Еретики называли себя «нищими во Христе» и, что особенно ужасно для власть имущих, именно богатство и считали грехом.
Еретики учили не повиноваться властям, подбивали рабов не работать на господ, они считали смертным грехом клятву и божбу, убийство и войну. «Хотя бы за самое святое дело проливалась кровь, - говорили они, - она не угодна Богу».
Наконец, они говорили, что для всех народов - один Бог, один Отец, что все народы - дети одного Отца, что нет ни лучших, ни худших народов перед Богом, но в каждом народе есть дурные и хорошие люди.
Еретики не хотели знать «никакого христианства, кроме евангельского и апостольского» и вели простую, строго нравственную жизнь, не хотели знать монахов и епископов, которых считали грешниками и дармоедами, не признавали самого папы, утверждая, что давным-давно «господствующая церковь римская отказалась от истинной веры и сделалась вавилонской блудницей, тою бесплодною смоковницей, которую проклял Иисус и повелел уничтожить».
Таковы были основные принципы «альбигойской ереси», получившей название от Альби в провинции Лангедок - одного из центров движения катаров, или Добрых людей, или Старцев.
Историки считают, что катары - это миссионеры, пришедшие с Востока во время 2-го Крестового похода между 1140 и 1150 годами. Именно в это время святой Бернар Клервоский, активный борец с ересями, организатор и вдохновитель 2-го Крестового похода, объезжает юг Франции и с ужасом пишет, что церкви опустели, а в Верфее, одном из крупнейших замков Тулузского графства, не нашлось ни одного верующего, который захотел бы послушать его проповедь. Можно было сказать, что учение катаров победило учение католической церкви.
Главной же причиной нежелания Романии пребывать под властью Рима была, несомненно, развращенность нравов служителей католической церкви.
Многие епископы посещали свои приходы только для сбора церковных податей. Многие священники, враждуя со своими собратьями, отлучали друг друга от Церкви.
Многие скрывали свою принадлежность к духовенству и носили мирское платье.
Чем же катары привлекали народ?
Прежде всего тем, что в отличие от распущенных католических патеров, ведущих разудалую жизнь, это были люди-аскеты. Они всегда
передвигались парами, пешком, всегда были одеты в черное. Они жили на подаяние верующих, а когда не занимались миссионерством, то проводили время в мужских
и женских домах, очень напоминающих монастыри. Они избегали плотских утех и особенно осуждали супружеские отношения, ибо в результате в темницы человеческих
тел могли попасть новые души. Они верили в перевоплощение, а потому не ели мяса и избегали не только убийства любого живого существа, но и любого вида насилия. Они осуждали клятву, ибо нельзя поминать всуе имя Господне.
Катары считали, что несовершенный земной мир, в котором так много несправедливости, лжи и греха, создан Сатаной, который заключил в тела невинные души - создания Бога, которые получают свободу только после смерти человека.
Чтобы перестать блуждать из одного тела в другое, возрождаясь вновь и вновь, следует принять крещение Духом - «утешение». «Утешение» можно получить как в последний момент перед смертью, так и в самом расцвете сил. В первом случае обряд проходят люди, слабые духом, не способные отказаться от земных радостей. Во втором - сильные люди, которые и становятся наставниками паствы.
Получившие «утешение» становятся практически монахами. Они обязаны воздерживаться от сексуальных связей и всякой пищи животного происхождения. Им позволено есть только рыбу, ибо у рыбы холодная кровь и «отсутствует духовный жар» - помните русское выражение «холодный, как рыба»? Кроме того, катары верили, что рыбы размножаются самозарождением.
Многие не очень сильные духом люди, как мы уже говорили, принимали «утешение» перед самой смертью. Поскольку катары возражали
против любого насилия, то совершить самоубийство - например принять яд или выброситься из окна - не могли. Но они нашли другой способ уйти из жизни. Они либо отказывались вообще принимать еду, либо принимали очень горячую ванну, а потом ложились на холодные мраморные плиты пола. В последнем случае им было «гарантировано» тяжелое воспаление легких с почти стопроцентным летальным исходом.
Надо особо отметить то, что после принятия «утешения» катары с радостью ожидали смерть - она освобождала их души из темницы человеческого тела. Именно этой радостью предвкушения душевной свободы и объясняется та готовность, с которой Добрые люди всходили на костры инквизиции.
Принявшие же «утешение» добровольно в расцвете сил становились пастырями. Их выделяли из толпы не только черное одеяние, бледный вид и страшная худоба - последствия аскетической жизни, но и то, что они практически никогда не оставались в одиночестве.
|
|
Крестовый поход против катаров.
|
|
Сразу после совершения обряда человеку, которому предписывалось стать катарским священником, «давали» пару: мужчине - женщину, а женщине - мужчину. В этом заключался обычай товарищества до смерти - двое неразлучных катаров преданно и верно поддерживали друг друга в самые тяжелые моменты жизни.
Особенностью церкви катаров была, по мнению некоторых историков, несколько легковесная мораль для приверженцев Добрых людей - в
противоположность строгому аскетизму самих катарских священников. Мораль для приверженцев полностью соответствовала легким нравам юга Франции.
Поскольку грехи - следствие зла в мире, созданном дьяволом, то и судить за них не стоит слишком строго. Надо лишь покаяться - и получить прощение.
Наблюдались и другие особенности катарской церкви. Так, например, отрицая богатство, катары-священники вынуждены были принимать дары от
верующих - для самой церкви. О накопленных богатствах катаров ходили легенды. Самые большие сокровища были, по преданиям, собраны в замке Монсегюр.
Этот замок принадлежал сестре графа де Фуа Эсклармонде. Ее принятие «утешения» привлекло внимание всей знати области.
Об Эсклармонде де Фуа в Провансе сложено много легенд, и она до сих пор почитаема. Провансальская поэзия сделала ее королевой замка фей. Ее считали хранительницей величайшей святыни катаров.
Надо сказать, что среди катаров было много представителей знати и очень много женщин. Они вели себя с удивительным мужеством и, не
говоря уже о том, что, принимая катаризм, они отказывались от привычного им с рождения образа жизни в богатстве и неге, с радостью - да, да! именно с радостью - восходили на костер или принимали мученическую смерть.
Так, Жеральда де Лавор, сеньора (собственница крупного земельного феода) Лавора, была истинной катаркой. В 1211 году после длительной осады
ее город и замок были захвачены «войском веры», а саму Жеральду «добрые» завоеватели сначала отдали на поругание солдатам, а потом бросили
живой в колодец, завалив его огромными камнями. Сеньора Лавора умерла дважды, ибо носила под сердцем ребенка.
Таково было учение катаров, и таковы были сами катары.
«Вряд ли все обращенные проповедники катаров становились истинно верующими, - пишут М. Бейджент и Р. Ли. - Есть подозрения,
что многие относились к своей новой вере не более серьезно, чем другие христиане того времени относились к своему католичеству. Но катарская ересь, безусловно,
казалась привлекательной. Для рыцарей, дворян, купцов, лавочников и крестьян юга Франции она, похоже, представляла приемлемую альтернативу Риму - гибкость,
терпимость, великодушие, честность, которые нелегко было сыскать среди официального духовенства».
В практическом плане это обещало спасение от вездесущего клира Рима, от наглости клириков и от злоупотреблений коррумпированной Церкви,
чьи вымогательства становились все более нестерпимыми. Не подлежит сомнению, что Церковь в то время была чудовищно развращенной. В начале XII столетия папа
говорил о своих собственных священниках, что они «хуже животных, валяющихся в собственных испражнениях». Не случайно, видимо, крупнейший средневековый
немецкий поэт-лирик Вальтер дер Фогельвейде (ок. 1170 - ок. 1230) писал: «О Господи, доколе Ты будешь почивать в своем сне?... Поставленный Тобой охранять крадет
богатство, которое Ты скопил. Твои наместники грабят здесь и убивают там. И за Твоими овцами присматривает волк».
Епископы того времени описывались современником как «ловцы денег, а не душ, имеющие тысячу уловок, как опустошить карманы
бедняка». Папский легат в Германии жаловался, что находящееся в его юрисдикции духовенство предается роскоши и обжорству, не соблюдает постов, охотится,
играет в азартные игры и занимается коммерцией. Возможности для коррупции были огромными, и мало кто из священников прилагал какие-либо серьезные усилия, чтобы
удержаться от соблазна. Многие требовали платы даже за выполнение своих официальных обязанностей. Венчания и похороны могли проходить только после их оплаты. В
причастии отказывалось до получения пожертвования. Даже умирающего не причащали, пока не выколачивали из него нужную сумму. Право даровать индульгенции,
освобождение от наказаний вследствие отпущения грехов, давало немалый дополнительный доход.
На юге Франции подобная коррупция особенно процветала. Имелись церкви, например, в которых мессы не служились более тридцати лет.
Многие священники пренебрегали спасением душ своих прихожан и занимались коммерческой деятельностью или заправляли большими поместьями. Архиепископ Турский,
известный гомосексуалист, бывший любовником своего предшественника, потребовал, чтобы вакантное место епископа Орлеана было отдано его же любовнику. Архиепископ
Нарбонна так и не удосужился посетить город или свою епархию. Многие другие духовные лица пировали, заводили себе любовниц, путешествовали в пышных экипажах,
имели при себе огромный штат челяди и вели жизнь под стать верхушке дворянства, в то время как вверенные их попечению души прозябали в страшном рабстве, нищете
и грехах.
Потому едва ли удивительно, что существенная часть населения этих земель, далеких от какого-либо духовного благополучия, отвернулась от Рима и приняла воззрения катаров. Едва ли удивительно также, что Рим, столкнувшись с таким массовым вероотступничеством и заметным падением доходов, все больше тревожился за свое положение. Такая тревога была небезосновательной. Существовала очень реальная перспектива замены вероучением катаров католицизма как господствующей религии на юге Франции, а отсюда оно могло легко распространиться и повсеместно.
|
|
По легенде, святой Доминик от имени католической церкви вступил в спор с альбигойцами (катарами), и для решения спора священные книги той и другой стороны были брошены в костёр. Католические книги оказались неуязвимы к огню благодаря божественному чуду (картина Педро Берругете, около 1500 г.).
|
|
Наместник святого Петра на земле папа Иннокентий III не мог хладнокровно смотреть на это «погибшее стадо», и мир увидел, как духовная рука папы протянулась к вооруженной и закованной в сталь руке «великого покровителя Церкви» - французского короля - и благословила меч, блеснувший в этой руке. И указывая на Прованс, папа сказал королю: «Пора идти на помощь Богу! Тебе известно, возлюбленный сын наш, что светская власть имеет право употреблять меч вещественный, когда духовный не в силах остановить нечестия, что государи должны изгонять дурных людей из своих владений и что Церковь, в случае их нерадения, имеет право отнимать их достояние. Мы просим и увещеваем Ваше Величество присоединить все земли еретиков в ваше потомственное владение; ты можешь владеть ими ненарушимо. Итак, трудись неустанно и дружно вместе с нами, как и подобает королевскому великолепию, для ускорения этого дела».
Баронам папа сказал: «Вы обязаны верностью и присягой служить королю против всех, кто нападает на королевство, а государство не имеет более опасных притеснителей, как еретики - люди инаковерующие и инакомыслящие. Кто не будет огнем и мечом искоренять еретиков, тот сам еретик. Кто укрывает еретиков, кто не доносит на них, - тот вместе с ними достоин наказания».
В те времена мало кто сомневался в учении католического святого, блаженного Августина, доказывавшего, что еретиков надлежит преследовать, что насилие необходимо и полезно, благословлено Богом. «Разве не сказано в Писании, - поучал Августин, - принуждайте войти всех, кого встретите? Разве апостол Павел не был приневолен насилием со стороны Христа почитать истину? Разве Сам Христос не говорил: «Никто не приходит ко Мне, кого не приведет ко Мне Отец?» Наконец, Сам Бог не пощадил Своего Сына и отдал его ради нас палачам. Значит, человек, преследующий еретиков, следует Писанию - подражает Богу. Начальник же - есть Божий слуга, отомститель в наказание делающему зло».
Мнение святого Августина было мнением господствующим, и, не вникая в его существо, это мнение разделяла и была убеждена в его справедливости не только толпа - «темная толпа, паства, стадо», но особенно же пастыри - люди, возвышавшиеся над толпой.
И слова папы не могли остаться гласом вопиющего в пустыне. Они нашли отзвук и сочувствие и у знати, и у простого народа. Тем более что среди
поддержавших папу было много людей, видевших в учреждении инквизиции и борьбы с еретиками выгоду практического свойства.
Папа ничем не брезговал, чтобы воздвигнуть на еретиков огонь и меч. Он писал французскому королю, что христиане - должники евреев, отправляясь на войну против альбигойцев, могут не платить своим кредиторам процентов не только текущих, но и прежних, а уплата капитала, по повелению папы, может быть отсрочена. Он писал, что все отправившиеся на борьбу с катарами получат полное отпущение грехов. А затем папа разрешил склонять еретиков к сдаче ложными обещаниями.
Инквизиторы также не особо утруждали себя и доказанием вины катаров. «Если вы спросите еретиков, - пишет святой Бернар, - то окажется, что они самые лучшие христиане; в речах их вы не найдете ничего предосудительного, а дела их не расходятся со словами. Согласно своему нравственному учению, они никого не обманывают, никого не притесняют, никого не ударяют; щеки их бледны от постоянных постов, они не сидят сложа руки и трудами снискивают себе хлеб». У нас в руках - невероятный в своем цинизме документ, подтверждающий невиновность гонимых. Добавить тут нечего.
Заметив, что еретики-катары не поддаются никаким увещеваниям и пренебрегают папскими буллами, недовольный к тому же способом борьбы,
применяемым против них епископами, папа Иннокентий III принял решение послать в зараженные местности особых эмиссаров, уполномоченных искоренить то зло, против которого епископы (до этого времени лишь они имели право на искоренение ереси) оказались бессильными.
В 1203 году папа поручил Пьеру де Кастельно и Раулю, монаху из Сито в Нарбонне, в своих проповедях вести борьбу против альбигойской ереси - что ими и было успешно исполнено. Ободренный этой первой победой, папа решил, наконец, привести в исполнение свой проект и ввести в католической церкви институт независимых от епископов инквизиторов, которым, как делегатам папского престола, было бы поручено преследование еретиков.
|
|
Жителей Каркассона изгоняют из города во время осады войсками Симона де Монфора.
|
|
В обязанности эмиссаров входило именем папы, короля Франции Филиппа II и старшего королевского сына Людовика призывать графов, виконтов
и баронов всего королевства к преследованию еретиков и в награду за их услуги давать им индульгенции.
Три папских эмиссара были наделены неслыханными полномочиями - они обладали всей полнотой власти в провинциях Экс, Арль, Нарбонн и во всех трех епископствах, где находились еретики.
Король Франции отнесся к этому призыву весьма холодно и воздержался от участия в этом Крестовом походе, так же как графы Тулузский, Фуа, Безье, Каркассон и Коммэнж, отказавшиеся изгнать их своих владений большое количество спокойных и покорных подданных, ибо их изгнание было бы настоящим разорением для всего края. С другой стороны, епископы, недовольные ущемлением своих прав, тоже чинили всевозможные препятствия появившимся эмиссарам-инквизиторам. Посланники папы действовали слишком решительно, и в результате сопротивления, оказанного их вовсе не миротворческой миссии, папский легат Пьер де Кастельно был убит.
Папа не смог снести подобного оскорбления и организовал второй Крестовый поход против еретиков, прежде всего против Раймонда VI, графа Тулузского, которого он считал покровителем альбигойцев.
Он обещал крестоносцам, шедшим сражаться против своих же братьев-христиан, неслыханные милости. Папа говорил о следующем: все, кто примет участие в этой кампании, берутся под немедленную защиту папского престола; крестоносцы освобождаются от уплаты всех процентов по своим долгам и выходят из-под юрисдикции гражданских судов. Уже с самого начала похода папа даровал его участникам полное прощение всех их грехов и преступлений, при условии, что они прослужат минимум 40 дней.
Голосу папы вняли рыцари и бароны и все те, кто жил грабежом и войной. В 1209 году огромные силы крестоносцев во главе с бароном Симоном де Монфором ворвались в Лангедок. Решающую победу они одержали в 1213 году при Мюрэ.
Многих благородных рыцарей, бывших в войске де Монфора, прельстила возможность разбогатеть так быстро и так просто: стоит лишь взять да и отнять все добро у тех, от кого отнимать дозволено и во имя Христа, и во имя короля. Поэтому поход сопровождался грабежами и резней мирного населения. Печально известная бойня в Безье, произошедшая 22 июля 1209 года. Жители крепости не захотели выдать Добрых людей - альбигойцев, и «войско веры» взяло город. Его население было перебито до последнего человека. Только в одной церкви города было убито около семи тысяч человек.
Ужасно? Конечно, тем более что убивали везде, даже в Доме Божием - храме, где с древних пор люди искали мира. И еще ужаснее слова папского легата Арно-Амальрика, который приказал: «Убивайте всех, Бог признает своих!» Слова, поражающие своей первобытной жестокостью, были произнесены человеком, который должен был проповедовать мир на земле, а вместо этого «санкционировал» массовое убийство мирных людей, намериваясь посеять ужас в стране, чтобы было легче ею овладеть. Можно ли удивляться, что «защитники» католической веры возбуждали в населении юга Франции ненависть и желание сражаться с ними, несмотря на заранее предрешенный исход этой неравной борьбы?!
Большая часть захваченных земель досталась Симону де Монфору - так Церковь вознаградила его за труды праведные - избиение тысяч несчастных ни в чем не повинных людей.
В 1224 году в войны с альбигойцами вмешался король Людовик IX и в 1229 году присоединил к своим владениям Тулузское графство и ряд прибрежных земель. Волнения еретиков подавлялись им немедленно.
|
|
Рихард Вагнер (Richard Wagner).
|
|
2) Рихард Вагнер (1813-1883).
Вильгельм Рихард Вагнер родился в Лейпциге в мае 1813 года, он стал девятым по счету ребенком в семье. Его отец, чиновник местного правительства, спустя шесть месяцев умер, а мать через очень короткое время снова вышла замуж. Злые языки говорили, будто ее новый муж, актер Людвиг Гейер, и есть настоящий отец Рихарда, во что, кстати, верил и сам будущий композитор. По крайней мере Гейер относился к нему как к любимчику, и Рихард носил фамилию отчима до четырнадцати лет.
Вагнер начал музицировать очень рано, но увлекся драмой и в пятнадцать лет сочинил трагедию в стихах. Все же музыка взяла верх, и к
восемнадцати годам, когда Рихард поступал в Лейпцигский университет, он уже написал несколько сонат и увертюр. Спустя два года Вагнер серьезно занялся оперой и
дирижированием. Однако его первые оперные опусы остались не замечены, и для молодого композитора наступили тяжелые времена. Почти всю жизнь ему не хватало денег, однажды пришлось даже скрываться от кредиторов.
В 1836 году Вагнер женился на актрисе Минне Планер, вскоре молодожены перебрались в Ригу (теперь столица Латвии, а тогда входила в состав
Российской империи), где он работал капельмейстером в оперном театре. Супруга ему изменяла, и вряд ли Рихард был с ней счастлив.
В 1840-1841 годах Вагнер жил в Париже, где Рихард аранжировал и оперы, написанные другими авторами. Тогда же он создал «Летучий
голландец». Большую часть сороковых годов супруги провели в Дрездене: здесь композитор дополнил свой растущий «портфель» опер, многие из которых
уже с успехом шли на сцене, «Тангейзером». К концу десятилетия Европой овладела революционная лихорадка, левацкие настроения Вагнера и дружба
с радикальными писателями и агитаторами вовлекли его в выступления против властей. Многие сподвижники были схвачены, но Рихард избежал ареста, уехав в Париж, а затем в Цюрих.
Последующие двенадцать лет Вагнер жил в ссылке и создавал произведения, принесшие ему известность; среди них - «Кольцо Нибелунгов». В этот же период
композитор под псевдонимом написал публицистический трактат «Еврейство в музыке» («Jewry in Music»). Позднее он был издан под именем автора,
продемонстрировав всем антисемитские предубеждения Вагнера.
В пятидесятых годах Рихард завел роман с Матильдой Везендорк, замужней женщиной, которая, вероятно, хотя и увлеклась композитором, но не хотела разрушать семью. Вагнеру его любовь к Матильде напоминала романтические отношения артуровских Тристана и Изольды, и это, очевидно, побудило его написать оперу «Тристан и Изольда». Роман закончился в 1858 году после серии крупных ссор с женой, недовольной привязанностью мужа к другой женщине. В 1862 году горемычный брак завершился разводом, и супруги расстались навсегда. В 1866 году Мина умерла. Нищенствующий Вагнер старался материально поддержать ее до последних дней.
В 1861 году острота политической ситуации спала; Вагнер смог вернуться в Пруссию и начать работать над самой удачной оперой
«Нюрнбергские мейстерзингеры». У него снова завязался роман - с Козимой фон Бюлов, родившей ему трех внебрачных детей, в том числе дочь Изольду.
Впоследствии они все-таки поженились. Козима была дочерью композитора Ференца Листа, представившего публике первое исполнение оперы Вагнера «Лоэнгрин» в 1850 году. Она отличалась острым умом и многими талантами: в их отношениях нередко возникали проблемы. Тем не менее после смерти Вагнера Козима многие годы возглавляла Байрёйтский фестиваль (Байрёйтский оперный театр). В 1924 году их сын Зигфрид сменил мать на посту директора.
Вагнер - немецкий композитор, две крупнейшие оперы которого - «Тристан и Изольда» и «Парсифаль» - написаны на сюжеты артуровского эпоса.
Впрочем, увлечение Вагнера артуровским материалом началось гораздо раньше. Об этом свидетельствует написанная в 1850-х гг. его ранняя
опера «Лоэнгрин», повествующая о сыне короля Парсифаля. Тема Грааля неоднократно возникает в этой опере, но значение его разъясняется лишь в
третьем (и последнем) акте, когда в «повествовании» героя приводятся некоторые подробности о Монсальвате, замке, в котором святой сосуд охраняет
рыцарское братство. Эти рыцари обладают таинственной волшебной силой до тех пор, пока они остаются неузнанными. Лоэнгрин раскрывает тайну своего происхождения
и то, что он был послан Граалем.
Замок Нойшванштайн (Neuschwanstein). Интерьер.
Лебединый замок в честь Рихарда Вагнера.
Первое знакомство Вагнера с артуровскими легендами произошло, вероятно, в Дрездене, где композитор изучал средневековую литературу.
Вагнер, несомненно, читал «Тристана» Готфрида Страсбургского и мог быть знаком с более ранними романными версиями этой легенды (Томы и Беруля).
В письмах друзьям Вагнер упоминает «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, возможно, он был знаком также и с «Персевалем» Кретьена де Труа.
По-видимому, романы на артуровские темы произвели на юного композитора глубочайшее впечатление, поскольку Вагнер не раз возвращался к средневековой литературе и положил сюжеты рыцарских романов в основу своих крупнейших опер (поставленных соответственно в 1865 и 1882 гг.). Тем не менее музыкальная драма стала лишь благодатным фоном для выражения философских идей композитора. Эта философия предопределила некоторые важные изменения в сюжете легенд; свой вклад не могли не внести также и требования музыкальной постановки. Хотя в основу вагнеровских драм и положены средневековые тексты, их едва ли можно считать подражаниями или переработкой известных сюжетов.
В интересах драматургической простоты Вагнеру пришлось сократить сюжет «Тристана» Готфрида Страсбургского, из
которого остались три основных драматических момента, соответствующие трем актам оперы. Приключения и битвы, занимающие первую половину романа Готфрида,
удостоились всего лишь нескольких строк в первом акте оперы. Красочные описания сцен охоты исчезли совсем и лишь намечены звуками охотничьего рога во втором акте.
Группа придворных, плетущих заговоры против Тристана, сократилась до одного-единственного персонажа, а Изольда Белокурая исчезла вовсе.
Вслед за Готфридом Вагнер делает основной упор на преображении главных героев, которое они претерпели, выпив любовный напиток.
В изложении Готфрида мягкая и нежная Изольда готова пожертвовать невинностью Брангейны (служанка Изольды Белокурой, в ведении которой находился волшебный напиток.
Бранвен заменила Изольду на ложе короля Марка Корнуоллского в первую брачную ночь), чтобы скрыть собственную вину. У Вагнера это преображение и охватившая влюбленных страсть воплощены в преобладании музыки над текстом в последних двух актах оперы, притом что в первом акте музыка использовалась в основном для подчеркивания текста. Предполагается, что в первом акте герои и слушатели еще пребывают в упорядоченном мире рациональных идей.
Начиная со сцены с любовным напитком, этот мир преображается в другой, в котором всецело властвует музыка; под наплывами этой всепоглощающей музыки должны теряться, по замыслу автора, сами голоса исполнителей.
Немалое значение в опере придается символике «дня» и «ночи». В «ночной мир» уводит Тристана и Изольду любовный напиток, в этом же мире оказывается смертельно раненный Тристан, который, однако, и там не в силах обрести покой, пока «день проливает свой свет на Изольду». Влюбленным не обрести покоя, пока они оба не покинут «дневной мир» и не соединятся в смерти.
Вагнеровская музыка призвана раскрывать таящиеся за словами чувства, и слушателю должно быть сразу понятно, искрен герой или лжет.
Оркестр какбы постоянно комментирует происходящее на сцене. Хотя либретто Вагнера едва ли можно считать вершиной поэзии, сочетание музыки и драматургии дает
удивительно мощный эффект.
Еще большая роль отведена музыке в последней оперной драме Вагнера «Парсифаль», в которой зачастую вообще отсутствуют речевые диалоги. Интересно отметить, что если в музыкальной постановке «Парсифаль» - одна из самых протяженных опер композитора, то ее либретто - наиболее короткое. Отчасти это, возможно, объясняется тем, что эта опера представляет собой музыкальное воплощение христианского ритуала. В сцене трапезы-причастия рыцарей Братства Грааля или в сцене крещения Кундри наиболее важным является жест; музыка лишь подчеркивает действие и передает реакцию героев на происходящее.
По замыслу автора, музыка также призвана открывать истины, которые могут быть очевидны (или неочевидны) героям на сцене. Роль Парсифаля
как «святого простеца», способного принести избавление Монсальвату - благодаря музыке, - ясна аудитории до того, как это становится известно персонажам
оперы, до того, как это осознает сам Парсифаль. Достигается этот эффект посредством прославленного вагнеровского лейтмотива. Этот музыкальный лейтмотив предваряет,
в частности, и известие о том, что Парсифаль застрелил лебедя, и появление самого героя на сцене. Никто из обитателей замка Монсальват не узнает в Парсифале
долгожданного избавителя, его прогоняют как простеца; тем не менее оркестр - посредством лейтмотива - настаивает на истинной сущности героя.
Хроматизм музыкальной партии Амфортаса в первом акте прекрасно передает его страдания и тем более эффектен благодаря следующей
за партией Амфортаса ритмичной диатонии музыкального сопровождения, под которое следуют к столу причастия рыцари Грааля. Физические и духовные муки Амфортаса,
его ощущение оторванности от мира людей и изолированности от мира Грааля присутствуют и в тексте либретто, однако силу воздействия придает им именно музыка.
Монолог Амфортаса музыкально связан с темами Кундри и Парсифаля, чьи судьбы так тесно переплетаются с его собственной. Музыкальный лейтмотив Амфортаса появляется,
например, во втором акте: в партии Кундри, которая оплакивает свое вынужденное служение чародею Клингзору, и в монологе Парсифаля, следующего за поцелуем Кундри,
когда герой понимает причину страданий Амфортаса.
Точно так же, как это было проделано с легендой о Тристане, Вагнер значительно сократил материал средневековой легенды, организовав сюжет вокруг трех основных драматических моментов, соответствующих трем актам оперы. Сюжет оперы взят из «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, однако число персонажей гораздо меньше. Так, например, совершенно исчез из оперы Гавейн, которому в романах Вольфрама и Кретьена де Труа уделяется почти столько же внимания, сколько и главному герою. Действие оперы сосредоточено вокруг четырех основных персонажей: Кундри, Клингзора, Анфортаса и Парсифаля. Вагнер изменил написание имени последнего, полагая, что два арабских слова Fal parsi означают «чистый простец». Пятый персонаж, Гурнеманц, выступает в роли рассказчика, снабжающего героев и слушателей по мере необходимости информацией.
Сами персонажи Вагнера зачастую сложнее вольфрамовских прототипов. Кундри из простой вестницы Грааля в романе превращается в опере
в чародейку. Здесь Кундри стремится творить добро, даже идет на немалые жертвы, чтобы помочь Братству Грааля. И в то же время благодаря магической власти над ней
Клингзора она выступает как носитель зла и более того - приводит к падению главы Братства. Клингзор называет Кундри «Кундриггья», именем блуждающего
духа германской мифологии, а также «Агасфером» - именем человека, рассмеявшегося в лицо Христу и обреченного с тех пор вечно скитаться по земле.
Связующим звеном между этими двумя образами являются, тем самым, неприкаянность и поиски мира и успокоения.
Замок Нойшванштайн (Neuschwanstein). Интерьер.
Лебединый замок в честь Рихарда Вагнера.
Беспокойство и тоска характеризуют также и Амфортаса. Подобно своему прототипу у Вольфрама, вагнеровский Амфортас мучим раной, которая не
заживает. Однако Вагнер изменил нечто большее, чем просто написание имени: Анфортас ранен не в пах (как Амфортас в романе Вольфрама или Король-Рыбак Кретьена де
Труа), а в бок. Средневековые варианты легенды, вероятно, связаны с более древней мифологической традицией и мифом о плодородии, в котором от мужской силы короля
зависит плодородие его земли. Вагнер же соотносит своего персонажа с христианской традицией: рана Анфортаса нанесена ему в бок копьем, которое пронзило бок распятого
Христа. Анфортас в отличие от своего средневекового прототипа страдает не только физически, но и духовно. Хранитель Святого Грааля предал Братство в результате
слабости и должен нести свое служение, причем рана является вполне наглядным
свидетельством его греха. Вина Анфортаса еще более усугубляется упадком Братства и смертью его отца, Титуреля, в третьем акте. Здесь вновь просматриваются параллели
с Новым Заветом: в то время как Сын Божий приносит себя в жертву во имя человечества, Анфортас приносит в жертву отца и Братство, лишь бы не переносить боль, какую
приносит ему раскрытие Грааля.
Парсифаль кладет конец страданиям Кундри и Анфортаса. С этого момента изменяется сам строй оперы: связываемый с юным героем музыкальный диатонизм постепенно окончательно берет верх над хроматизмом. В третьем акте Парсифаль возвращается в Монсальват, чтобы превратить разлад в гармонию, подарив Кундри чистый поцелуй в ответ на ее сладострастный (во втором акте) и вернув святое копье Братству Грааля, чем исцеляет Анфортаса.
В период между созданием «Тристана» и возникновением «Парсифаля» изменилось само мировоззрение Вагнера; фокус повествования сместился от индивидуального к вселенскому. В «Парсифале» пренебрежение к миру материальному распространяется на само человеческое тело, которое предстает как «опредмечивание воли» (Шопенгауэр). Любовь или плотское влечение к одному человеку заменяется возвышенной и всеобъемлющей любовью к человечеству. Место эроса занимает агапе, или, в контексте «Парсифаля», - Mitleid (сострадание).
Современники воспринимали музыку Вагнера по-разному: кто с восторгом, а кто и с иронией. Густав Малер (австрийский композитор, дирижер)
после первого представления оперы «Парсифаль» сказал: «Я вышел из «Фестшпильхауза» онемевшим. Меня охватило ощущение величия, но
величия страдающего, томимого мукой. И это чувство, чистое и святое, останется со мной на всю жизнь». Марк Твен выразился не столь почтительно:
«Рихард Вагнер был композитором, писавшим музыку, которая мне нравилась больше, когда не звучала».
Вагнеру покровительствовал король Баварии Людвиг II, которого иногда называли «безумным королем Людвигом». Баварский монарх
выстроил Нойшванштайн, сказочный замок, превращенный в замок Грааля, где тронная палата служила залой Грааля. Стены были украшены фресками с изображением сцен
из оперы Вагнера «Парсифаль», «Лоэнгрин», «Тристан и Изольда», «Зигфрид» и «Тангейзер». Вагнер писал о своей первой встрече с королем Людвигом:
«К несчастью, он так красив и умен, столь благороден и великодушен, что боюсь, его жизнь скоро угаснет, как сладкий сон в этом грязном
мире... Невозможно передать магию его взгляда. Произойдет чудо, если он будет жить».
В 1866 году короля Людвига объявили сумасшедшим и свергла. Его заточили в Бергский замок, и на следующий день он умер при загадочных обстоятельствах: его тело нашли в озере Штарнберг.
В двадцатом столетии Вагнер превратился в довольно одиозную фигуру, поскольку его оперы очень нравились Адольфу Гитлеру. В 1939 году поэт
Петер Вирек сказал: «Аномальный гений Вагнера» послужил «самым важным источником нацистской идеологии». И сам фюрер говорил: «Для меня Вагнер - Бог, и его музыка - моя религия. Я иду на его оперы, как другие идут в церковь». И еще: «Чтобы понять национал-социализм, надо знать Вагнера».
Немало было наговорено на Вагнера из-за увлеченности Гитлера «Парсифалем», Святым Граалем и Копьем судьбы. В действительности
нацисты в 1939 году запретили постановки «Парсифаля», а Йозеф Геббельс заявил, что они «слишком церковные». Внучка композитора Фриделинда
Вагнер бежала из нацисткой Германии и вела антифашистские радиопередачи. Союзники использовали музыку Вагнера в пропагандистском радиовещании. И все же последнее
слово о Вагнере и нацистах, наверное, принадлежит Вуди Аллену. В фильме «Манхэттен» он сказал: «Я не могу слушать этого Вагнера: у меня сразу
возникает желание захватить Польшу».
Рихард Вагнер умер в Венеции 13 февраля 1883 года. Козима устроила ему сцену ревности, узнав, что молодая английская сопрано Кэрри Прингл
собирается их посетить. Вагнер безумно влюбился в Кэррол, увидев ее в роли Девы-цветка в «Парсифале». Через несколько часов после ссоры с женой Вагнера нашли мертвым. Он скончался от сердечного приступа. Вагнер требовал, чтобы оперу «Парсифаль» ставили только в «Фестшпильхаузе» в Байрёйте. В продолжение двадцати лет после его смерти эту оперу можно было услышать только лишь в этом театре и нигде больше.
|
|
Замок Нойшванштайн (Neuschwanstein). Лебединый замок в честь Рихарда Вагнера.
Замок Нойшванштайн - один из самых посещаемых замков Германии и одно из самых популярных туристических мест Европы. Замок
расположен в Баварии, недалеко от города Фюссен. Он был построен королем Людвигом II Баварским, известным также как «сказочный король».
Король Людвиг был большим почитателем культуры и искусства и лично оказывал поддержку всемирно известному композитору Рихарду Вагнеру, и замок Нойшванштайн был
отчасти возведен и в его честь. Интерьер многих помещений замка пропитан атмосферой Вагнеровских персонажей. Третий ярус замка наиболее полно отражает
восторженность Людвига операми Вагнера. Зал певцов, который занимает целиком четвертый этаж, также украшен персонажами опер Вагнера.
Говоря литературным языком, Нойшванштайн означает «Новый Лебединый замок» по аналогии с королем-лебедем, одним из персонажей Вагнера. Нойшванштайн
действительно производит впечатление сказочного замка. Он строился в конце XIX века - в то время, когда замки уже утратили свои стратегические и оборонительные
функции.
Во внутреннем дворе замка расположен сад с искусственной пещерой. Нойшванштайн красив и внутри. Хотя всего 14 комнат были завершены до внезапной кончины
Людвига II в 1886 году, - эти комнаты были украшены волшебными декорациями. Сказочный вид Нойшванштайна вдохновил Уолта Диснея на создание Волшебного Королевства,
воплощенного в известном мультфильме «Спящая красавица».
|
|
|
|
Замок катаров Монсегюр в Лангедоке.
|
|
3) Монсегюр. Последний оплот катаров - крепость Монсегюр - был взят лишь в 1244 году, почти после десятимесячной осады! Мы уже упоминали о его хозяйке, графине де Фуа, и о несметных богатствах катаров, хранящихся в крепости.
Монсегюр был прекрасно укрепленным замком, стоящим на вершине горы. Для Добрых людей он являлся пристанищем, в котором они могли обрести покой после своих многочисленных поездок по стране. Но Монсегюр был и символом - святым ковчегом, настоящим замком Монсальват из легенд о короле Артуре, замком, в котором хранился Святой Грааль.
Крепость пала, но знаменитые «материальные» сокровища Монсегюра - золото и драгоценные камни - исчезли. Осажденные смогли вывезти сокровища во время осады и спрятать их в пещерах Сабарте, где позднее укрылись последние катары. С тех пор об этих сокровищах ничего не известно, хотя попытки отыскать их неоднократно предпринимались, в том числе и в наши дни.
Известно также, что уже во время двухнедельного перемирия, заключенного между войсками инквизиции и катарами, четверо Добрых людей покинули Монсегюр, вывезя еще некое сокровище. Предполагается, что оно было «духовное» и сохранилось в замке до конца осады. Его спасли лишь в последнюю минуту. Историки предполагают, что сокровищем был Грааль.
Священный Грааль - чаша, в которую, по преданию, собрал кровь распятого Иисуса его ученик Иосиф Аримафейский, или чаша, из которой Христос причащал апостолов на Тайной вечере. Грааль хранится в невидимом замке Монсальват и показывается лишь достойному из достойных, ибо являет собой символ нравственного совершенства. Грааль приносит вечную молодость, счастье, утоляет голод и жажду.
В «Парсифале» - эпической поэме Вольфрама фон Эшенбаха (конец XII - начало XIII века) храм Святого Грааля стоит на ониксовой горе, стены его сложены из изумруда, а башни увенчаны пылающими рубинами. Своды блистают сапфирами, карбункулами и изумрудами. Сам Грааль, по мнению миннезингера, - это камень из короны Люцифера, падшего ангела, превратившегося в князя тьмы.
В средневековой Европе «граалями» именовались несколько потиров (чаш). Существовала также легенда, что чаша Грааля хранится где-то в Азии и охраняется рыцарями ордена Храма, организованного по типу рыцарских монашеских орденов.
По одной из легенд, когда Монсегюр был в опасности, под стенами его собрались неисчислимые рати Люцифера. Им нужен был Грааль, чтобы заключить его в корону властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился белый голубь - символ Святого Духа - и клювом расщепил находящуюся неподалеку гору Табор. Эсклармонда, хранительница Грааля, бросила бесценную реликвию вглубь горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен.
Когда войны дьявола ворвались в замок, они поняли, что опоздали. В гневе они предали всех Добрых людей огню на Поле костров, но Эсклармонда поднялась на вершину Табора, обратилась в белую голубку и улетела в горы, в земной рай.
Грааль для католической церкви был символом ереси, и именно поэтому она столько сил положила на организацию Крестового похода против катаров. Кстати, поход этот был первым и единственным походом, направленным против христиан.
Историки отмечали, что крестоносцы вели себя с жестокостью, которая не имела себе равных, даже с учетом суровых нравов эпохи и религиозного фанатизма. Объясняя зверства инквизиции и крестоносцев, исследователи пишут, что они были вызваны угрозой самого существования Церкви, которая заключалась в быстром распространении катаризма в Романии. Кроме того, большая часть ученых склоняется к мысли о том, что католическая церковь стремилась любой ценой вырвать у окситанских катаров некое тайное знание, заключенное в Граале. Согласно преданию, катары утверждали, что власть человека над природой и над самим собой может стать безграничной, что бессмертие и контроль над силами природы в его власти и что все, происходящее во Вселенной, может быть ему известно.
|
|
Памятник убитым катарам вблизи Монсегюра.
|
|
Последние открытия в области психологии достаточно убедительно свидетельствуют о том, что существует состояние сознания, отличное от сна и бодрствования, - состояние, в котором интеллектуальные способности человека многократно возрастают.
Гениальность - это лишь один из этапов того пути, который предстоит пройти человеку до полной реализации всех своих способностей. Известно, что в повседневной жизни мы не используем и десятой доли возможностей нашего внимания, памяти, интуиции. Если бы до нашего времени дошли фрагменты тайных знаний древних цивилизаций о материи и энергии, то они неизбежно были бы выражены на языке символов, понятном лишь для немногих посвященных. Ученые предполагают, что одним из таких символов и был Грааль. Так ли это, предстоит понять в будущем.
На сегодняшний же день историкам удалось доказать, что замок Монсегюр имел сложную и последовательную символику и был построен в
соответствии с правилами астрономии. Он представлял собой, по сути, своеобразную астрономическую лабораторию, подобную Стоунхенджу в Британии.
Катары смело защищали свой замок, который одновременно был и хранителем Грааля. Они всегда видели перед собой смерть на костре инквизиции и считали этот мир адом. Когда же большая часть гарнизона Монсегюра приняла «утешение», они умерли для земной жизни, а потому с радостью встречали смерть как избавление. Именно искренней верой и стремлением к свободе и объясняется легкость, с которой катары принимали приговор инквизиции после падения Монсегюра.
Гибель замка Грааля стала смертельным ударом для катаров, однако не положила конец их сопротивлению. Убежищем для последних катаров
стали леса и горные пещеры. Чтобы добраться до несчастных, инквизиторы предприняли попытку уничтожить густые заросли ежевики и утесника. Это ответственное дело
поручили некоему Бернгарду, которого народ немедленно окрестил Рубщиком кустарника. Но, в соответствии с прованской легендой, он нашел свою смерть на виселице.
Чтобы облегчить поиски еретиков, «добрые» инквизиторы стали натаскивать на них псов. Катаров травили в их родных горах, как диких зверей.
В 1325-1328 годах 500 катаров укрылись в пещере Ломбрив на левом берегу Арьежа. Там находилось святилище, алтарь которого представлял собой огромный плоский камень, густо поросший свечами сталактитов. Беглецы почти не выходили наружу, ибо свирепствовавшая инквизиция окончательно убедила их в том, что земной мир - порождение сатаны.
В 1328 году сенешаль короля Франции во главе большого военного отряда прибыл к пещере. Заметив опасность, катары предприняли попытку скрыться, взбираясь по
отвесным склонам горы в верхний скит по лестницам, которые потом втаскивали наверх. Сенешаль, которому не удалось схватить Добрых людей, приказал замуровать
вход в пещеру. 500 человек умерли медленной смертью от голода и жажды.
Трагедия Ломбрива положила конец существованию церкви катаров.
Читать дальше
СТРАНИЦЫ:
1 |
2 »
|
Интервью и публикации
вверх