УПРАВЛЕНИЕ ЛЮДЬМИ
Монастырская дамократия
Как управлялись монахи? Как избирались те, кто правил ими, и каковы были их полномочия? Имели ли права подчиненные? Или все держалось
исключительно на послушании? На этот счет существует такое количество ложных мнений и предрассудков, что мне показалось необходимым
написать отдельную главу с таким явно провоцирующим названием. Для начала придется обосновать именно название.
Жизнь монахов протекает в правовом режиме, то есть таким образом, что устав тщательно определяет дух, структуры, функционирование и
даже механизмы пересмотра и приспособления правовых норм к жизни монашества. Регламентированы также права и обязанности
руководителей и подчиненных. Как гласит глава LXVIII бенедиктинского устава, если старший приказывает нечто, «невозможное» для
выполнения — и морально, и физически, — то монах имеет право возразить ему, однако «без высокомерия или постоянного духа
противоречия». В крайнем случае монах может даже воззвать к совести. Проявлять послушание он должен лишь там, где «не замечает греха»,
как позднее скажут иезуиты.
Другой демократический принцип: примат церковного собора. Еще в 1115 году, за целый век до Magna Charta
Libertatum* [Великая хартия вольностей, подписанная в 1215 году английским королем Иоанном Безземельным.] и ее «дитя» —
парламентаризма (которому понадобятся шесть веков для развития), орден цистерцианцев учредил первый общеевропейский
межнациональный собор — орган, уполномоченный принимать законы, изменять и отменять, а также истолковывать их. Только
генеральный капитул, Parliamentum, имел право оправдывать и освобождать. Он избирал генерального настоятеля (орденского
генерала) и его помощников; он же мог сместить их (многочисленны примеры смещения цистерцианских аббатов). Именно генеральный
капитул решает, какой «политический» выбор следует сделать, представляет иерархам средства для выполнения этих решений и
осуществляет контроль за их выполнением. Все это, разумеется, в соответствии с духом закона, а не «контра», если использовать
лексику картезианцев.
Генеральный капитул был облечен властью, однако он не имел абсолютных прав, не сопряженных с какими бы то ни было обязанностями.
Капитул не мог править против воли собора, принимать решения без веских причин, то есть «удаляться, — как говорили картезианцы
(1432), — от прав, законов и разума», а также избегать принятия лишних законов. Деятельность генерального капитула и орденского
генерала действительно выливалась подчас в излишнее законотворчество. Так, в 1292 году помощники орденского генерала клюнийского
ордена денонсировали «множественность» обязательных законов под угрозой отлучения, ибо этот избыток, как мудро подчеркивали
они, «не является лучшим путем ко спасению». Они также предписали упростить законодательство, придерживаясь сути законов,
«чтобы никто больше не смог взывать к прощению за незнание законов».
Таким образом, церковный собор был высшим органом власти, источником любых властных полномочий. Сам
орденский генерал подчиняется (subjiciteur) собору, как гласит статья 22 краткого изложения Устава иезуитов. «Он ниже его и подчиняется ему»
(inferior et subjectus), — уточняет Суарец. Он является «его наместником, его викарием, его помощником», — добавляют картезианцы (1310).
Конечно, он обладает полномочиями, ибо ему надлежит управлять, но пользуется своей властью (статья 784 Устава иезуитов) только для того,
чтобы «созидать», причем в тех пределах, которые положены уставом, указами и церковным собором. Собор не может переложить на него
все свои полномочия даже на некоторое время. Из этих двух постулатов — правового режима и соборной власти — естественно вытекают
и другие демократические принципы.
Принцип избрания путем всеобщего избирательного права и одобрения. «Ни один епископ не должен быть навязан», — предписывает папа Целестрин
I (422–432). «Каждый, кому предстоит управлять, должен быть избран всеми, кем он призывается руководить», — уточняет папа Лев I (ок. 440).
Другой принцип: делом всех являются не только выборы, но и само управление. «То, что касается всех, должно быть обсуждено и одобрено всеми»,
— пишет папа Иннокентий III (1198–1216). Этот древний тезис развивал еще св. Бенедикт. Он советовал собирать всю братию, включая самых
молодых («ибо часто Бог возвещает наилучшее решение устами молодых»), всякий раз, когда возникают важные вопросы.
Третий принцип — делегирование полномочий. Св. Бенедикт не пренебрегал им; цистерцианцы применяли этот принцип с XII века; его подхватят
также доминиканцы и францисканцы.
Еще один демократический принцип, принятый у доминиканцев и сохраняющийся до сих пор, — это право отзыва, то есть право подчиненных
отзывать избранных ими руководителей до истечения срока их полномочий.
И, наконец, последний принцип — обязательное присутствие народа для подтверждения законности избрания.
«Требуется согласие народа, духовенства и рыцарства», — пишет папа Целестрин I.
Впрочем, не забудем также и о подлинно христианском принципе, провозглашающем: «Священники не должны править народом».
ПРОЦЕДУРА ВЫБОРОВ
Совершенно очевидно, что все эти принципы имеют значение только тогда, когда выборы и обсуждение являются
свободными и регулярными. (На практике не всегда было так из-за проявления насилия со стороны короля, дворян, епископов, коммун*
[В Средневековье коммуной называлась городская община.]; но в данный момент нам важно рассмотреть сами принципы.) Для того чтобы
обеспечить свободные выборы, монашеские ордена и Церковь долго и терпеливо разрабатывали подробные правила их проведения.
Мы кратко перечислим те процедуры, которые на протяжении веков существовали в практике выборов и принятия решения у монашества
(даты в скобках указывают, в какое время, по нашим сведениям, в текстах появилось описание подробных процедур).
Наиболее распространенный способ избрания в первые века христианства заключался в том, что умирающий аббат сам называл своего
преемника. Если этого не происходило, то самый старый из монахов и, как предполагалось, самый мудрый, предлагал кандидатуру
преемника, которая тотчас же принималась всеми — потому что либо она внушала доверие к себе, либо не оставалось возможности
для выражения мнения меньшинства.
Решение доверить монастырской братии в целом (там, где умер аббат, и потому монастырь остался «овдовевшим», как сообщалось в
текстах) избрание того, кто будет ими править, шло, таким образом, в разрез с обычаями эпохи. Это решение, возникшее в VI веке, ясно
и твердо выражено в главе LXIV Устава св. Бенедикта.
На протяжении столетий аббат избирался пожизненно. У св. Бенедикта не говорится об этом прямо, но, поскольку он не определяет срока
действий полномочий настоятеля, напрашивается вывод, что иного он просто не мыслил. Если принять во внимание продолжительность
жизни в те отдаленные времена, то можно увидеть, что срок полномочий получался относительно коротким: 5 лет (в среднем) у сервитов,
до 14 лет у валломброзанцев и 6 лет для пап.
Вопрос о пожизненном избрании едва ли создавал проблемы. Во всяком случае, в нем были свои преимущества: преемственность, опыт,
моральный и духовный авторитет, редкость выборных собраний, на которых проявлялись бы амбиции и интриги, «чума этого дела», как
напишет однажды св. Игнатий Лойола. Именно поэтому пожизненное избрание заставляло позабыть о присущих ему неудобствах: пороки
этой системы в конечном счете становились ее достоинствами. Правда, гильбертины в XI веке избирали своего настоятеля сроком на один
год, но пытаться решить, какая из этих двух систем лучше, равносильно оказаться между Сциллой и Харибдой.
Впоследствии все возможные сроки полномочий были опробованы на практике, отвергнуты, вновь приняты, продлены или сокращены в
соответствии с потребностями различных орденов, в разные века, в связи с опытом и эволюцией идей. В этой области ни одно решение не
считалось окончательным и бесповоротным.
НАСТОЯТЕЛЬ
Многочисленные тома написаны о том, что должен делать настоятель монастыря, каким должен быть его нравственный
облик, полномочия, источники его авторитета, его личные качества, его отношения с братией, которой он руководит и за которую несет ответственность.
Согласно св. Бенедикту, аббат является викарием («заместителем») самого Христа, отцом всего монастыря, и вся братия должна уповать на него,
ведь он — врачеватель и пастырь душ, наставник и организатор жизни в обители. В каждой главе устава мы найдем слова: арбитр, наставник,
заступник, принимающий решения. И они ясно подчеркивают, что руководство монастыря было «персональным», все находилось в руках аббата.
В таких условиях естественно, что послушание братии оценивается как первейшая, главная добродетель монаха (на протяжении веков она станет
добродетелью верного члена Церкви, женщины, ребенка, солдата, подчиненного...). Кроме того, сама повседневная жизнь, церемониал,
богослужения постоянно подчеркивали превосходство настоятеля: монах встает и кланяется, когда мимо него проходит аббат. Питается настоятель
отдельно, приглашая того или иного монаха за свой стол, что считается большой честью, от которой отказываться нельзя. Своих гостей он
принимает в отдельном, специально подготовленном для этого помещении. Он не спит в общей спальне. Он совершает отдельную мессу
вместе со своими капелланами. У него свои доходы, он имеет свой герб, а некоторые аббаты носят жезл. Настоятели нередко бывали благородного
происхождения, а уже в силу этого они привыкли повелевать. С другой стороны, большое число подчиненных привыкли повиноваться и не
представляли себе, что может быть иначе. Добавим также, что подчас в таком руководстве проступали следы садизма. Элио рассказывает
об одном аббате из конгрегации Фульда, который не умел соединять «милосердие и мягкость со справедливой твердостью». Он третировал
своих монахов за малейшую оплошность и выгонял в какой-нибудь приорат, подчиненный аббатству, «не учитывая ни возраст, ни достоинства
монахов». И наоборот, некоторые монахи, «рьяные в своем подчинении», желающие прежде всего раствориться в служении Богу при посредничестве
своего настоятеля, проявляли определенный мазохизм по отношению к телу и душе.
Однако было бы вовсе нежелательно, чтобы в памяти читателей запечатлелась именно эта картина взаимоотношений аббата
и монахов. Какими бы властными полномочиями ни обладал настоятель, все равно они были не абсолютными (в главе LXIII Устава св. Бенедикта в
словах «quasi libera... potestate»: «как бы неограниченная власть» самым главным является словечко «квази» — «как бы»). Поскольку жизнь монахов
находится в распоряжении отца-настоятеля, то совершенно очевидно, что он сам должен вести себя в соответствии с уставом, в духе умеренности,
обдуманности, «discretio» (в дальнейшем мы увидим, что означает это ключевое слово), а все эти понятия умеряют и ограничивают его власть.
В день Страшного суда именно аббат будет давать отчет перед Богом о вверенных его попечению душах, а также, как прибавляет текст,
«несомненно, и о своей собственной душе».
Многие другие факторы тоже способствовали ограничению аббатского «абсолютизма», и прежде всего христианское смирение, которое должно
присутствовать как в душе настоятеля, так и в душах его братии. Св. Бонавентура после назначения генеральным пастором францисканского
ордена признался в своих слабостях:
«Благо, я осознаю свою немощь для несения этого бремени по причине слабости здоровья, духовных изъянов, неопытности в действиях и
моего нежелания взять на себя эту ответственность...»
Возможно, в этих словах есть доля вымысла (странно слышать нечто подобное из уст Бонавентуры), но кто из современных
руководителей когда-нибудь представлялся подобным образом?
Второй фактор «умеренности» — это устав, тот самый устав, в котором закреплены полномочия аббата и который все равно стоит над ним. Аббат
— не источник закона. Он подчиняется уставу, и монах не обязан повиноваться аббату, если тот не соблюдает устав. Устав — это не
декларация прав аббата, а декларация прав и обязанностей как аббата, так и монахов. Одного перед другими и наоборот. Огромные
(хотя и небеспредельные) права аббата уравновешены столь же огромными обязанностями. Он выдвинут на этот пост, чтобы лучше
служить своим подчиненным и помочь им лучше служить Богу. Св. Августин говорит по поводу настоятелей: «Они первые, но не для
того, чтобы первенствовать, а для того, чтобы служить». В подобных условиях послушание приобретается только тогда, когда аббат
руководит на благо своих подчиненных и ордена в целом в соответствии с уставом, говорят францисканцы и уточняют при этом, повторяя
слова Франциска Ассизского: если он не противоречит совести.
ПЕЧАТЬ
В те отдаленные века, которые тем не менее не были столь уж темными и мрачными, владение печатью означало
обладание властью. У аббатов была своя печать, а позднее она появилась и у генерального капитула. Правда, любую печать можно подделать.
Так, секретарь св. Бернара из Клерво обманывал его много раз, и тот был вынужден заменить анонимную печать с надписью: «Печать аббата Клерво»,
которой пользовался до сих пор, на другую: «Печать аббата Бернара». Аббат или приор, освобождаясь от обязанностей, должен был отдать печать
капитулу. После смерти аббата его печать бережно сохранял генеральный капитул. Позднее, во избежание злоупотреблений, капитул постановил
уничтожать печать покойного во время выборов нового аббата, причем эта процедура осуществлялась в присутствии визитатора.
В аббатстве Эйнсхем монастырская печать бережно хранилась в ларце под тремя замками. Ключи от двух замков ларца доверялись двум весьма
энергичным монахам (способным противостоять незаконным требованиям аббата). А третий ключ от самой коробочки, в которой лежала печать,
был у аббата (или приора). Что же касается большой печати, «sigillum», то она хранилась под двумя замками: один ключ — у аббата, а второй —
у монаха, избранного капитулом.
На символику печати оказывали влияние различные события. Так, после захвата Иерусалима неверными папа повелел
отказаться от белого воска. Генеральному аббату Сито, Жану де Понтуаз, который решительно примкнул к папе Бонифацию VIII в его борьбе
против Филиппа Красивого и за это был заключен в тюрьму, папа пожаловал две привилегии: первое — ставить свою печать на белом воске,
как папа римский, и второе — выгравировать на печати свое изображение в виде сидящего прелата. При этом папа сказал: «Поскольку ты был
единственным, кто поддержал меня, то ты будешь единственным, кто имеет право сидеть в моем присутствии».
СЛУЖИТЕЛИ
Аббатство или приорат, каким бы ни было их значение, — это сложные организации, осуществляющие различные виды
деятельности, поэтому они должны быть, в общем-то, самодостаточными. Один английский автор сравнил их с военным кораблем. Несколько
необычная ассоциация, но она объясняет наличие множества служителей («офицеров», от французского слова «officier»), назначаемых аббатом или приором.
В Уставе св. Бенедикта мы найдем истоки того, что со временем разовьется в организацию такого типа, как аббатства Клюни или Сито:
должности аббата, приора, келаря и наставника новициев. Посмотрим, чем стали они с течением веков.
ПРИОР
Приор (prior), или прево (буквально «исполнитель», «ответственный»), следует непосредственно после аббата. Он —
его помощник и заместитель. Он замещает аббата в случае его болезни или отсутствия. Здесь не обходится без трений. Такова жизнь, и
св. Бенедикт понимал это. В главе LXV «О монастырском приоре» он очень нерешительно объясняет необходимость этой должности. Слова
«серьезный соблазн», «ссоры», «зависть», «противоречия» совершенно естественно выходят из-под пера Учителя, только по обоснованной просьбе
всей братии он решился избрать того, кто «по совету богобоязненных братьев» способен занимать это место. Но едва св. Бенедикт уступает в этом
вопросе, как напоминает новоизбранному о его долге послушания воле аббата, который вправе сместить приора после трех предупреждений.
ДЕКАНЫ
Единственному приору, потенциальному сопернику аббата, св. Бенедикт предпочитает деканов («decanus» — «десятник»),
избираемых из числа монахов, на которых «аббат мог бы с уверенностью положиться». Проявляя заботу о людях, вверенных их попечению, деканы
едва ли могли покушаться на права настоятеля.
И все же с течением времени возникла необходимость в приоре. А в некоторых крупных монастырях их имелось даже несколько: главный приор,
помощник приора, третий приор и даже четвертый приор. Было чем удовлетворить тщеславие.
КЕЛАРЬ
Келарь (cellararius) — это эконом, главный администратор, который отвечает за все, что не входит в круг обязанностей
других служителей. Это он заботится о продовольствии для монастыря, покупает и продает земли и леса, взимает дорожную пошлину, раздает
вознаграждения, контролирует амбары и мельницы, пивоварню и живорыбные садки. В Монте-Кассино келарь, кроме всего прочего, хранит у
себя гири и весы, помеченные его именем. Короче говоря, именно от него в большей мере зависит благосостояние или упадок монастыря. Он
настолько поглощен своими обязанностями, что сборники обычаев даже не требуют от него присутствия на богослужении, если только «он сам
не пожелает этого».
В подчинении у келаря находятся: управляющий, своего рода староста («бейлиф» по-английски), который занят монастырскими доходами и
выплачивает жалованье певчим, кузнецу и ветеринару; трапезничий; гранатарий (от латинского слова «granatarium» — житница, хлебный амбар),
заведовавший семенным фондом и отвечавший за надлежащее засеивание монастырских полей (у гильбертинов было принято, что если этот
«агроном» плохо выполняет свои обязанности, то получает только кусок хлеба в день вплоть до начала жатвы), в его подчинении также находится
пекарь; садовник; смотрители живорыбных садков, смотритель виноградников, хранитель хлебных запасов, коннетабль или смотритель конюшни;
питансье (раздатчик ежедневных пайков) и, наконец, организатор кухни и питания. Наряду с экономом, специально наблюдающим за выпечкой
хлеба, поставкой продуктов на кухню, потреблением пива летом и зимой, его распределением (но не раньше, чем за четыре дня до его складирования),
имелись еще келарь по кухне, его обязанности будут рассмотрены ниже, и келарь по вину, отвечающий за доставку и хранение вина в погребах.
Сборники обычаев уточняют, что келарь и помощник келаря, как и все другие служители, включая их подчиненных, должны обладать большими
достоинствами и добродетелями: обязательностью, скромностью, вежливостью, приятностью, учтивыми манерами, способностью сделать строгий
выговор и, наоборот, разрядить гнев миролюбивым ответом и т. д.
КАМЕРАРИЙ
Камерарий, чья роль непрерывно возрастала, выполнял функции финансового директора. Название этой должности происходит
от слова «комната» (camera), в которой запирались деньги, реликвии, архивы, документы о правах собственности, деловые контракты монастыря.
Камерарий получает доходы, управляет и распределяет имеющиеся средства. Он заботится о благосостоянии монахов. Также он отвечал за
спальные принадлежности, соломенные тюфяки, за горячую воду для бритья и купания, для омовения ног, за мыло и одежду (в чем ему помогает
«вестиарий» (от лат. «vestiarium» — хранилище для одежды), за обувь и ваксу... Один из монахов, подчиненный камерарию, хранил бритвы...
Помощник камерария устанавливал светильники в спальне, зажигал их с наступлением вечера и гасил на рассвете. Он следил за чистотой полотенец
для рук, висевших в умывальной комнате. Камерарий и его помощники должны были также обладать множеством достоинств. Например, портному
надлежало быть сдержанным, скромным, немногословным, не лгать, не злоупотреблять спиртным, ибо, находясь в среде братьев, он мог узнать их
секреты. Так что его принимали на работу не сразу и по тем же причинам неохотно отпускали — ведь он знал слишком много...
Тщательность, с которой подходили к распределению обязанностей между различными служителями, показывают такие примеры:
если пономарь должен был заботиться о колоколе, то найти веревку — дело камерария; если помощник елемозинария (раздатчика милостыни) выдает
иголки, то помощник камерария поставляет нитки. Но как бы ни были предусмотрены и распределены обязанности (и, несомненно, именно поэтому),
все равно возникали разногласия. Дело дошло даже до составления свода правил, где определялись права и обязанности каждого служителя, но это
только усложняло положение. Вот к чему приводит вмешательство третьих лиц.
|
Фильмография 
вверх